Eng

Три сестры

Фото - Елена Лапина (с)

Роли

  • Прозоров Андрей Сергеевич: Алексей Гришин
  • Наталья Ивановна, его невеста, потом жена: Наталия Вдовина
  • Ольга, его сестра: Лариса Кузнецова
  • Маша, его сестра: Юлия Высоцкая
  • Ирина, его сестра: Ксения Комарова
  • Кулыгин Федор Ильич, учитель гимназии, муж Маши: Александр Бобровский
  • Вершинин Александр Игнатьевич, подполковник, батарейный командир: Александр Домогаров и Евгений Ратьков
  • Тузенбах Николай Львович, барон, поручик: Павел Деревянко
  • Соленый Василий Васильевич, штабс-капитан: Виталий Кищенко
  • Чебутыкин Иван Романович, военный доктор: Владас Багдонас и Вячеслав Бутенко
  • Федотик Алексей Петрович, подпоручик: Владислав Боковин
  • Родэ Владимир Карлович, подпоручик: Евгений Ратьков и Антон Аносов
  • Ферапонт, сторож из земской управы, старик: Владимир Горюшин
  • Анфиса, нянька: Ольга Анохина
Год 2012
Страна Россия
Театры
Театр им. Моссовета, 2012
Творческая группа
Режиссер-постановщик: Андрей Кончаловский
Художник-постановщик: Рустам Хамдамов
Композитор: Эдуард Артемьев
Автор пьесы: Антон Чехов
Продолжительность 120 мин.

Спектакль «Три сестры» Андрея Кончаловского в театре им. Моссовета выглядит как прямое продолжение и развитие его постановки «Дядя Ваня».


Для режиссера было принципиально, чтобы практически все актеры, занятые в «Дяде Ване», получили новые роли в «Трех сестрах». Однако, по независящим от него обстоятельствам, эта задача не была выполнена на сто процентов. В новом спектакле рискованно смело используются почти те же декорации, что и в «Дяде Ване».


На этом единство двух спектаклей не заканчивается.


Вторая часть дилогии выполнена в том же изобразительном стиле: тщательно отобранный реквизит и костюмы, созданные Рустамом Хамдамовым, выглядят особенно ярко на фоне абстрактного минимального пространства.


Театр Кончаловского придерживается традиций классического психологизма, однако, как и в «Дяде Ване», характеры интерпретируются с очень неожиданной, парадоксальной, иногда остро иронической интонацией. Это придаёт абсолютно новый смысл большинству монологов пьесы, что в свою очередь ведет к новому осмыслению её идеи.


Как и в «Дяде Ване», Кончаловский в новом спектакле сознательно разбивает каждую картину возвращением зрителя к современной вне театральной «реальности», что, по его замыслу, должно давать зрителю возможность снова окунаться в чеховский мир по возобновлении действия.


Пьесу «Три сестры» Андрей Кончаловский воспринимает как многоголосую симфонию с несколькими основными темами, а также с лейтмотивами, и отводит себе место дирижёра, интерпретатора великого произведения. В спектакле задействован блестящий «оркестр» актеров-исполнителей (Александр Домогаров, Юлия Высоцкая, Павел Деревянко, Наталия Вдовина, Ирина Карташева, Александр Бобровский, Лариса Кузнецова, Галина Боб, Виталий Кищенко, Анатолий Гришин, Владас Багдонас). Создавая сложное сценическое многоголосье, они заставляют зрителей по-новому взглянуть на давно знакомых персонажей и по-новому пережить вместе с ними их трагедии.

Телеканал "Культура". Сюжет в новостях о спектакле
Пресса

Три сестры на сцене очень разные, но все одинаково великолепны. Ольга Ларисы Кузнецовой — нервозная и бойкая, Маша Юлии Высоцкой — соблазнительная и томная, а сыгранная Галиной Боб Ирина — очаровательная. Кончаловский заставляет нас полюбить всех троих как маленький островок ностальгии в стремительно меняющейся России. В конце спектакля кажется, что почти ничего не изменилось, но на самом деле изменения очень существенны.
<...>
Иногда субтитры не успевают за действием на сцене, но ценителю это дает возможность насладиться музыкой языка оригинала.

TimeOut London

Выдающейся следует признать игру Наталии Вдовиной, исполняющей алчную неверную невестку Прозоровых. Она может дать фору в вульгарности любой жене олигарха, с каждой сценой она обретает все большую власть и контроль над имением, держа мужа в узде, в то время как несчастья постепенно губят благородных сестер.
Также нельзя не отметить Александра Домогарова в роли Вершинина, объекта Машиной страсти. Аристократический тон и изнеженные манеры — философствующий дурак воплощен им безупречно.

The Wall Street Journal

.....В обеих постановках Юлия Высоцкая тихо потрясает зрителя, как по-девичьи влюбленная, но в конце концов измученная Соня, и как Маша с ее заметно неустойчивым темпераментом.

Whatsonstage.com

.эпилог. Он потрясает до шокового состояния. Удар наотмашь, под дых, как некогда выразился сам Кончаловский по поводу своих впечатлений от фильмов «Летят журавли» и «Пепел и алмаз».
Эпилог – это убийственно беспощадный ответ на робкую надежду и желание Ольги: «Если бы знать...» Вот и знай! И ужаснись!
Но это и ответ зрителю! Мы получаем в ответ на наши слепые исторические «эксперименты» или адское пламя в финале «Сибирады», или крысиную агрессию в «Щелкунчике», или склеп для «белой» России в «Сестрах». Режиссер настойчиво, еще и еще раз возвращает нас к тому зерну, из которого проросла историко-культурная катастрофа нации: «Знайте! Ужаснитесь сами себе!»

Виктор Филимонов

...Кончаловский не только легендарный кинорежиссер, но, судя по его постановкам, сейчас идущим в Лондоне, еще и прекрасный театральный постановщик. Постановки «Дяди Вани» и «Трех сестер» Чехова – мастерские и глубокие прочтения шедевров...

...Три сестры – это Ольга, которая в исполнении Ларисы Кузнецовой выглядит почти как Джульетта Мазина в «Дороге» Феллини; блестящая и прекрасная Юлия Высоцкая в роли полной эротического напряжения Маши; и эмоциональная Галина Боб в роли молодой Ирины, проделывающей убедительный путь от идеалистического романтизма до почти джейн-остиновского принятия необходимости выйти замуж.

Этой постановке удается быть одновременно простой и глубокой; каждый член труппы пропитан почти осязаемым ощущением собственного персонажа.

...И в своей обыкновенности к концу пьесы персонажи возвышаются до уровня трагедии, трагического осознания и уровня квази-мистического понимания человеческого удела.

Если это хороший пример того, насколько эта труппа предана тексту, который берется играть, и насколько детально она его интерпретирует, то этого достаточно, чтобы я, как три сестры, пылко захотел в Москву – хотя бы затем, чтобы увидеть больше постановок московского Академического государственного театра Моссовета.

Playstosee

«Смешная старая дева Ольга смешно несет свой крест за всю семью. И именно она в финале, расталкивая съезжающиеся двери, крикнет в обрушающуюся темноту: «Если бы знать!» Так кричат перед ямой, перед самой бедой...
Вот любящая женщина — Маша, артистка Юлия Высоцкая. Интересна, но без вычурностей, говорит просто и даже в простоватой манере. За сдержанной простотой игры — большое чувство, которое так и не найдет выхода. Может быть, поэтому она кашляет? Впрочем, вот этот намек на чеховский диагноз показался некоторой натяжкой...
Хотел того или нет Андрон Кончаловский, но спектакль у него получился, как кино. Жизнь, лишенная сценических котурнов, жизнь, какая она есть. А когда она была или не была — какая разница...»

Москва, газета "Московский Комсомолец", Марина Райкина, 30.10.2012

«..смотрится она исключительно потому, что все артисты играют на разрыв аорты. Так, будто это их последняя роль. Роль, от которой зависит жизнь в профессии.»
«И «по Кончаловскому» все в этом спектакле, как в жизни — вечные несовпадения, нелюбовь, несудьба...»

Москва, журнал «Ваш досуг», Наталья Витвицкая , 06.12.2012

«Спектакль нескучный (для меня это главное!). Андрей Сергеевич много чего придумал, включая манерно грассирующего Вершинина-Домогарова. Таких Вершининых я еще никогда и нигде не видел. А еще постановщик придумал между переменами декораций показывать видеозапись интервью с актерами: Кончаловский спрашивает, что для них Чехов и какие недостатки есть у их персонажей. Актеры отвечают - кто-то серьезно, а кто-то откровенно стебется. Публике весело... Костюмы нарисовал Рустам Хамдамов, сценографию режиссер сделал сам».

Москва, Afisha.ru , Влад Васюхин

«В день своего рождения Андрон Кончаловский сделал себе подарок: в этот вечер отправился не в ресторан, а в театр, на собственную премьеру — «Три сестры». Вышел на сцену и залу объявил: «Вы — мой подарок»...»

Москва, газета "Московский комсомолец", Марина Райкина, 30.10.2012

«..Как поклонник классики и знаменитый деятель искусств он тянется к абстрактно-традиционному Чехову, но как язвительный и недобрый прагматик ищет, где бы вставить классику шпильку...»

Москва, газета "Коммерсант", Роман Должанский, 29.10.2012

«Что происходит в доме? Происходит жизнь: именины справляют, объясняются в любви, мужчины руки распускают или без объяснений страдают.
У Кончаловского, самого выросшего в Доме с большой буквы (дед — художник Кончаловский, мать — удивительная писательница, отец — сами знаете кто), в Доме с традициями. И поэтому понятие «Дом» для него очень важно: как основа, как своя земля. Но он не строит ему памятник, как построил Лев Додин в своих «Трех сестрах», а оставил его живым. Отсюда некая неприбранность, некая суета и неразбериха. Одновременно говорят, спорят, хохочут или поют за кадром, то есть за кулисами.»

Москва, газета "Московский Комсомолец", Марина Райкина, 30.10.2012

"Театральному зрителю, видевшему всевозможных "сестер", подарена
история, персонажи которой, словно пазлы, сложились в единое целое. Большая редкость, кстати: обычно постановщики раскручивают ту или иную линию, подчеркивают тот или иной характер, расставляют собственные (не всегда оправданные) акценты".

Москва, газета "Московская правда", 16.12.2012

"Кончаловский, впадая в "ересь" сиюминутности, умудряется следовать интонации Антона Павловича. Чехов продолжает жить и звучать в спектакле даже в паузах. Работая над сценографией перехода от одной сцены к другой, режиссер изящно синтезировал возможности современного театра и кино.
Он переносит зрительское внимание со сцены на громадный экран, на котором артисты, уже без костюмов и грима, отвечают на закадровый вопрос, что для каждого из них значит Чехов.

Москва, газета "Московская правда", 16.12.2012


«Спектакли Кончаловского ироничны и нежны одновременно, и лишены пафоса».

Санкт-Петербург, bileter.ru

«Как и в «Дяде Ване», Кончаловский в новом спектакле сознательно разбивает каждую картину возвращением зрителя к современной вне театральной «реальности», что, по его замыслу, должно давать зрителю возможность снова окунаться в чеховский мир по возобновлении действия.
Пьесу «Три сестры» Андрей Кончаловский воспринимает как многоголосую симфонию с несколькими основными темами, а также с лейтмотивами и отводит себе место дирижера, интерпретатора великого произведения. В спектакле задействован блестящий «оркестр» актеров-исполнителей: Александр Домогаров, Юлия Высоцкая, Павел Деревянко, Наталия Вдовина, Ирина Карташева, Александр Бобровский, Лариса Кузнецова, Галина Боб, Виталий Кищенко, Анатолий Гришин, Владас Багдонас. Создавая сложное сценическое многоголосье, они заставляют зрителей по-новому взглянуть на давно знакомых персонажей и по-новому пережить вместе с ними их трагедии».

Санкт-Петербург, Кассир.ру

Андрей Сергеевич Кончаловский — это чудесно! Без лишнего пафоса замечу, что, кажется, он в жизнь претворил цитату своего любимого Чехова: «В человеке должно быть все прекрасно: и лицо, и одежда, и душа, и мысли».

Рига, LifeNews, Андрей Шаврей

Эротизм спектакля Кончаловского, на самом деле, антиэротизм. Поскольку в тех условиях, в которых разворачивается действие пьесы (год написания – 1900-й) и которые в прологе и в эпилоге вещи акцентирует режиссер, невозможно никакое оплодотворение этими мужчинами этих женщин. Как я уже говорил, их жизненный цикл исчерпан. Не зря же удивленному предложенным толкованием его роли (Вершинин) Домогарову режиссер напомнил, что недалек тот час, когда всех их (офицеров будущей белой армии) расстреляют. У них нет семейного, домашнего будущего. Они не могут стать отцами. Они и женщины, по-детски суетящиеся рядом с ними, обречены на бесплодие...

Виктор Филимонов

"...я взглянул на чеховскую троицу, в трактовке Кончаловского, как на некое единое в своем бытии существо.
Это существо - Женщина в трех возрастных ипостасях. В таком толковании образа много, я думаю, от замысла самого Чехова. В спектакле три возрастных ипостаси даны не в абстракции символа, а как три вполне конкретные, объемные фигуры в конкретных же социально-исторических, культурных и психологических условиях, пережитых и драматургом – с особой силой концентрации чувства к финалу собственной жизни..."

Виктор Филимонов

«Легкое недоумение публики, ожидавшей увидеть нечто привычное и "классическое", превращается в явное непонимание, когда на сцене появляется Вершинин (Александр Домогаров). Да, привычка – вторая натура, поэтому даже я ожидала увидеть выход Героя и Настоящего Мужчины, а что уж говорить о многочисленных поклонницах Домогарова! Но... На сцену вышел человек в военной форме, смешными, почти карикатурными усами кавалериста, зализанными волосами и моноклем. Герой, ничего не скажешь!..»
«Я не знала, что Вершинин может быть комическим персонажем, как не знала, что Александр Домогаров талантлив еще и как комический актер. За эти открытия мое личное спасибо режиссеру.»

Москва, журнал "Театрон", Наталья Ионова, 05.11.2012
Кончаловский о спектакле

У театра есть своя сила и своя магия, которая невозможна в кино. Магия присутствия. И то, что сегодня – хорошо, завтра – гениально, послезавтра может быть ужасно. Это – магия уникальности, неповторимости события. Вот эта неповторимость события и дает возможность зрителю каждый раз увидеть пьесу с разных точек зрения. Не бывает, чтобы сегодня кино посмотрел, а завтра оно – другое. А в театре есть живое дыхание. Потом спектакль становится лучше или хуже, он может выходить на удивительные высоты, а потом спускаться и вообще умереть... Театр – это живая вещь, театр живет так же, как зритель. А кино – вещь законсервированная. Оно меняется только с изменением интеллектуального уровня или вкусов зрителя. Это – первое. А второе – в театре очень важна литература. Театром может наслаждаться слепой. А кино – может наслаждаться глухой. И поэтому в театре важен звук и интонация, с которой сказано слово, и важно – какое слово. Кино гораздо грубее в этом смысле. Кино «не видит» многих вещей, которые происходят в театре, в то же время в театре не видно тех вещей, которые можно сделать в кино. Вот и все. Это абсолютно разные виды искусства. Когда я работаю в кино – это один принцип, и он может быть ужасен в театре, а когда работаю в театре – это абсолютно другой принцип, и он может быть ужасен в кинематографе. И когда некоторые критики пишут, что кинорежиссер Кончаловский применил в театре киноприемы, это оттого, что они не знают, что такое кино и что такое театр!

 

Подробнее

Из интервью газете "Новые известия", 25.09.2012

«Мой интерес к Чехову зародился еще во ВГИКе: я тогда очень увлекался Бергманом, который писал в одной из своих книг, что перед тем, как начать снимать фильм, он читает Чехова и так получает нужный настрой. Это меня поразило. Бергман говорил, что "Шепоты и крики" навеяны "Тремя сестрами". Можно вообще сказать, что это и есть "Три сестры", только в другой ситуации. Именно тогда я посмотрел на Чехова иначе: мне что-то открылось, после того, как я узнал, что Бергман ищет вдохновения в Чехове».

Из интервью порталу Meeting.lv, Рига, 01.03.2012

«Когда я начинаю ставить спектакль, я не думаю, что там есть некоторые современные параллели и аллюзии, меня абсолютно не волнует, насколько актуальна пьеса. Я готов ставить любого Чехова, потому что он глубочайший писатель и человек. Глубина Чехова в том (и это главное), что он любил людей такими, какие они есть, а не такими, какими они должны быть...»

Интернет-портал Телеграф.lv, Рига, 25.09.2012

«Вообще-то это у меня дилогия. «Три сестры» задуманы как продолжение моей постановки «Дядя Ваня». В «Трех сестрах» те же декорации, те же актеры, что и в «Дяде...». Было бы уместно смотреть эти два спектакля подряд. А давайте устроим в Риге день Чехова? Чтобы утром – «Три сестры», в обед – «Дядя Ваня», а вечером – размышления, соцерзание и излучение альфа-волн!»

Рига
Скачать пресс-кит