Eng
Пресса

Концлагерный «Рай» Андрея Кончаловского

8 сентября 2016 г., СНОБ

Нет смысла гадать, что в голове у председателя жюри 73-го Венецианского фестиваля Сэма Мендеса, режиссера «Красоты по-американски» и «Кванта милосердия». Но кто бы ни получил «Золотого льва», «Рай» — фильм выдающийся. Неожиданный. И один из самых интересных на фестивале и в этом году.

1942-й, русская эмигрантка княгиня Ольга (Юлия Высоцкая) попадает в парижский карцер — за то, что укрывала еврейских детей; ее участие в Сопротивлении пока не доказано, но усатый и пузатый шеф полиции Жюль (Филипп Дюкен) собирается его доказать с применением чисто гестаповских мер, хоть толстяк и кичится непричастностью к гестапо. Ольга ужасно боится боли, ей кажется, что не то что под пытками, а замахнись флик — она бы всех сдала, и она предлагает Жюлю себя в обмен на свободу. Тот — похотливый, жовиальный, настоящий француз — соглашается, но сделка срывается: на глазах маленького сына Жюля казнят члены Сопротивления, Ольга отправляется в концлагерь, где так пугавшая ее физическая боль присутствует ежедневно. В тот же лагерь с финансовой инспекцией приезжает командированный лично Гимлером (Виктор Сухоруков) штандартенфюрер СС Гельмут (Кристиан Клаусс). Этот ариец, аристократ и умница не из тех «фармацевтов, мясников, пекарей» и прочих «обычных» людей, что служат в гестапо ради наживы и удовлетворения садистских наклонностей. Он — палач идейный, кичится историей своего рода и свято верит в возможность германского Рая на Земле — пусть для этого и придется уничтожить миллионы: «Мы знали, что совершаем преступление. Оно было нашим жертвоприношением во имя Рая». В Ольге он узнает старинную знакомую, с которой в 1933-м провел незабываемую ночь в Тоскане.

Такова вкратце завязка «Рая», который лучше всего смотреть, не зная заранее ничего. Идеальный рецензент ограничился бы фразами: «восхитительный актерский ансамбль» (кроме уже упомянутых артистов, главные роли играют Вера Воронкова — барачная капо Роза, Петер Курт — комендант лагеря Краузе, Якоб Диль — армейский товарищ Гельмута Фогель), «прекрасная операторская работа» (оператор Алексея Балабанова и «Белых ночей почтальона Алексея Тряпицына» Александр Симонов), «мощный антифашистский выпад». Но я не идеален (в конце концов, именно человеческое несовершенство, как подмечает Гельмут, не позволило гитлеровской Германии победить), так что предупреждаю: дальше возможны спойлеры.

«Рай» полон сюрпризов. Настраиваешься на исторический кинороман, а попадаешь в полистилистичное (но при этом цельное) произведение — с мистикой, парадоксами, провокациями. Строгий, жесткий и энергичный фильм; в то, что его автору 79, поверить крайне сложно. Раскованный каталог экспериментов с формой: так Жюль, Ольга и Гельмут рассказывают свои истории от первого лица уже за чертой, и их потусторонние монологи выглядят то ли как интервью на кинопробах, то ли как допрос в стерильном полицейском участке. Концлагерные эпизоды доводят до физической дурноты документальным реализмом. Воспоминания о лете в Тоскане — микс игривой стилизации под немое кино и томного висконтианства. Также раскован Кончаловский и в монтаже идей. Он, давая слово Гельмуту, снайперски формулирует, что нацизм начинается там, где слишком патетично говорят о морали, духовных ценностях и историческом наследии. Он не сдерживается в изображении человеческих «несовершенств» — в бараках «свои», «блокóвые», «капо» действуют безжалостней нацистского начальства, — но умудряется понять и простить героев. Он не боится шоковых ходов, и сильнее сцен с насилием об удушающем кошмаре лагеря говорит диалог Розы и Ольги: «Приласкаешь меня? — А ты что за это? — Сигареты две». Обычная жизнь в аду. Кончаловский не заблуждается и на предмет спасительной силы культуры. Гельмут тонок, умен, прекрасно образован и влюблен в русскую литературу — странною любовью: листая прижизненное издание Чехова, он заинтересованно выслушивает известие о том, что на днях в газовую камеру отправили 67-летнюю Дуню Эфрос, некогда — возлюбленную и несостоявшуюся невесту Антона Павловича. Получается, смысл не в культуре, а в том самом несовершенстве — силу может сломить только слабость, приятие изъянов способно удержать от диктатуры.

В финале Кончаловский позволяет отчаянно сентиментальный ход, раздражающе резкий — по контрасту с предшествующей эмоциональной сдержанностью. Даже если это изъян, хорошо, что он есть.

Андрей Кончаловский Искусство кино Каннский фестиваль Дмитрий Быков Дуня Смирнова Esquire творческий вечер Жиль Жакоб Глянец Гофман Гольдони Голливуд Дом дураков Италия Мороз по коже Орден Почетного Легиона Оскар политика На трибуне реакционера Поезд-беглец Дядя Ваня Август Стриндберг Александр Домогаров Александр Симонов Альберто Тестоне Андрей Тарковский Андрей Плахов Антон Чехов Балтийский дом Бергман Ближний круг Борис Годунов Варшава Великобритания Венецианский кинофестиваль Венеция видео Вишневый сад Возлюбленные Марии Война и мир выпускники ГИТИС Гомер и Эдди Грех Дмитрий Петрович Кончаловский Дорогие товарищи! Дуэт для солиста Дуэт для солистки интервью История Аси Клячиной карантин кинорежиссер книга Кончаловский Король Лир коронавирус COVID-19 Краснодар Крис Солимин Кристофер Пламмер культура Лев Толстой Лондон МАМТ Мариинка Мариинский театр мастер-класс Микеланджело Минкульт Мисс Жюли Монстр МХАТ им. М. Горького МХАТ им. М.Горького Наблюдатель Неаполь новость новый проект Одиссея Ольбрыхски опера опера Джандреа Нозеда оператор Отелло Первый учитель Петр Последнее воскресение Правила жизни премия премьера Пути России Рай Реджио ретроспектива Ретроспектива фильмов Романс о влюбленных Россия Русские сезоны Санкт-Петербург Сибириада Спас спектакль Стыдливые люди Сцены из супружеской жизни ТАСС творческая мастерская Андрея Кончаловского театр театр Гольдони театр им. Моссовета театр имени Моссовета театр Моссовета театр на Малой Бронной Три сестры Турин Укрощение строптивой Уорик фестиваль Франция Хелен Миррен Художественный Чайка Чехов широкий прокат Щелкунчик Щелкунчик и крысиный король Эль Феннинг Эрнст Теодор Амадей Гофман Эхо Москвы юбилей Юлия Высоцкая